Психологическая эмоциональная травма может по-разному проявляться в теле. Многие телесные заболевания сопровождают ее.
Травма наносит не только психическое, но и телесное поражение. Например, если женщину били и душили во время изнасилования, ее тело хранит память об этом.
Психическая рана отщепляется и становится телесной. От сознательно воспринимаемого воспоминания о травме остается только боль, симптом без медицинского обоснования. Например, теснение в груди, потому что нельзя было оплакать потерю дорогого человека.
Травматичный опыт провоцирует неразрешаемый эмоциональный конфликт, поглощает много жизненных сил и препятствует гармоничному взаимодействию тела, духа и души. Таким образом травма увеличивает риск того, что с человеком произойдет несчастный случай или разовьется хроническое соматическое заболевание (астма, нейродермит или рак). Бывает, что сексуальное злоупотребление приводит к раку груди.
Тело, дух и душа — автономные системы функций. Тот, кто болеет телесно, не страдает автоматически душевным недугом, и наоборот. А тяжелое душевное бремя не обязательно сказывается на интеллектуальных способностях человека. Так же и высокий, или низкий уровень интеллекта еще ничего не говорит о душевном здоровье. Тем не менее все эти системы функций координируются в человеческом теле. Следовательно, депрессивные чувства могут негативно повлиять на обмен веществ в теле. Гипоталамус является важным регулятором ощущений у человека; посредством гормональной системы он воздействует на чувство голода или жажды. Иммунная система также взаимодействует и обменивается информацией с гормональной системой и может дать трещину, находясь в состоянии постоянного стресса. А потому телесные симптомы нередко выражают душевный дисбаланс. Такого рода симптомы исчезнут, только если снять душевную блокаду.
Многое свидетельствует о том, что человек как продукт длительного процесса эволюции является системой, состоящей из многих подсистем. Подсистемы преследуют их собственные цели и подчиняются своим законам. Однако они интегрированы в общее целое. Каждая подсистема должна работать автономно, чтобы выполнять свои функции. В то же время она должна координировать с другими подсистемами, чтобы не навредить целостной системе своим преобладанием или отрезанностью.
На физиологическом уровне существуют качественные различия между стрессогенными и травматогенными реакциями. И те, и другие являются защитными механизмами. Но если стресс заряжает энергией, травма парализует. Стресс вызывает бдительность (будоражит), а травма оглушает (обезболивает). Защитный механизм травмы вступает в действие после стрессогенной реакции. Он — самое последнее средство, когда больше ничего не помогает.
Разумные медицинские и телесные способы лечения могут благоприятно повлиять и поддержать процесс выздоровления. Однако телесная терапия и врачебные меры не принесут плодов, если не установить связи между соматическим заболеванием и травмой или если сознательно или неосознанно упустить из виду эти причинно-следственные связи.
Социальные аспекты травмы
Понятие эмоциональной травмы не сводится к рассмотрению биологических или психических феноменов. Травма всегда происходит в некое м социальном контексте. Помимо основных пострадавших есть еще много других людей, которые, хоть сами и не были травмированы психически, вынуждены страдать от последствий травмы. Можно себе представить, что происходит во всей семье, когда с войны домой возвращается травмированный солдат. Среди травмированных ветеранов войны в среднем большой процент самоубийств. При этом самоубийство может быть неосознанно инсценировано и выглядеть как несчастный случай. В их случае существует и другая опасность: в приступе агрессии они могут унести за собой на тот свет и других. Тем самым они наказывают невинных людей за причиненное когда-то им самим.
Поскольку в семейных системных расстановках учитывается отрезок времени вплоть до ста лет назад, в судьбах отдельных людей и семей проносятся исторические события, которые травмировали всю страну в целом. Так, скажем, в судьбах отдельных людей и семей находят отголосок раскулачивание, события гражданской войны, репрессии (когда целые семьи теряли все – дом деньги, друг друга, перспективы, социальный статус).
Слишком сильно индивидуализованная концепция травмы не поможет разобраться в симптоматике тяжелых психологических состояний. Ведь часто мы имеем дело с травмой не в ее прямом значении, например, когда у человека в его собственной биографии серьезных травм не было. Нередко человек, страдающий сейчас паническими атаками, депрессией и т.п., оказывается как бы «втянутым» в травматический жизненный опыт родителей или даже предыдущего поколения своей семьи.
Ведь с точки зрения «здравого смысла» время должно исцелять раны, конечно, если потерпевший хочет исцелиться. Практически же никто не знает, что, если сразу не оказать потерпевшему соответствующей помощи, не помочь ему не стать социальным изгоем, травма все глубже и глубже будет проникать в его психику.
Окружающим трудно принять факт того, что человеку не справиться с травмой и ее симптомами без специальной терапии, как бы он ни старался. Через некоторое время они уже не в силах выносить страдания потерпевшего, избегают его, требуют от него больше не говорить о своей беде или стыдят за неспособность справиться с травмой.
Передача травматичного опыта из поколения в поколение
Действие травмы не ограничивается непосредственно затронутым лицом. Травма влияет на социальное окружение, на общество, на семейные, партнерские, дружественные и социальные системы отношений. Но это еще не все. Действие травмы продолжается, даже когда пере несшие ее люди уже умерли. И спустя 10, 20, 50 или даже 100 лет после травмирующего события, оно может оказывать влияние на души живущих сегодня людей. Как это происходит?
Дети, несущие отпечаток родительской травмы, передают ее своим детям точно так же — через душевно-эмоциональную связь родителей и ребенка.
Каким бы невероятным это ни казалось, но и это еще не конец. Даже правнуки могут оказаться эмоциональными участниками специфической ситуации травмы прадедушек и прабабушек посредством привязанностей.
По книге Франца Рупперта «Травма и семейные расстановки»